Италия, наши дни.

Лежащий на постели человек распахивает глаза, резко приподнимается, судорожно хватает ртом воздух. Нет, ничего. Всего лишь кошмарный сон. Он откидывается обратно на подушку, некоторое время лежит неподвижно, приходя в себя. Нащупывает на тумбочке пачку сигарет, делает несколько затяжек, встаёт, шлёпает в ванную. Открывает воду, поднимает глаза к зеркалу. Смуглая кожа, густые брови, трёхдневная щетина, глубокие залысины, которые он маскирует, брея голову под ноль. Типичный тридцатисемилетний неаполитанец. Накинув халат, он выходит в гостиную.

Его ждут.

Две массивные фигуры в бронежилетах расположились в креслах. На журнальном столике лежит автомат. Человек спокоен. За десять последних лет, с тех пор как ему был вынесен смертный приговор, сохранять спокойствие в любых ситуациях он научился отлично…

Впрочем, мы поспешили, заглянув уже в самый конец истории. Чтобы понять, как и почему наш герой оказался в этой комнате, нам придётся совершить большое путешествие. Пройти через годы, посетив по дороге самые разные уголки Италии и всего мира, познакомиться со множеством персонажей, ни один из которых не является плодом авторского вымысла, и попытаться распутать хитросплетение связывающих их друг с другом реальных событий.

Начиналось же всё почти два столетия тому назад.

***

Первая половина XIX века, Неаполь, Королевство обеих Сицилий.

Шумная рыночная площадь: торговцы в маленьких лавках, разносчики, зазывалы, нищие, проститутки, дети, бродячие артисты. Прямо на земле идёт игра в кости. Всё очень бедно и, скажем откровенно, — не слишком чисто.

Голоса стихают, толпа почтительно расступается. Сквозь неё, не обращая ни на кого внимания, шествует человек. Роскошный, с иголочки костюм по последней моде, золотые перстни и цепи, жёсткое, самоуверенное, покрытое шрамами лицо. Большие пальцы рук заложены за проймы жилета.

Кто он? Аристократ? Быть может, даже принц, член королевской фамилии? Ровно наоборот. Его родители были нищими.

Организатор игры в кости подбегает к нему, с поклоном протягивает позвякивающий кошелёк. Человек равнодушно принимает подношение.

А!.. Так он, должно быть, бандит, собирающий дань!.. Но попробуйте поделиться этой догадкой с наводняющими площадь людьми. Если повезёт и вас не начнут бить сразу, — то, во всяком случае, укажут на недопустимость подобных высказываний. Для них он — кумир и благодетель. Каждый обитатель квартала, от честного ремесленника до прожжённого вора, случись что, пойдёт к нему в поисках защиты и справедливого суда…

Кто сказал «полиция»?.. Ну да, и полицейский тоже пойдёт именно к нему. Ибо его слово — и есть закон.

Эй, ломи шапку, заезжий сицилиец! Это тебе не твой посконный и домотканый деревенский донкорлеон. А тонкая столичная штучка: каморрист.

Существует множество гипотез о происхождении Каморры. По наиболее распространённой из них, — средневековые протокаморристы были обычной наёмной городской стражей. Затем, с течением времени, перешедшей на самоокупаемость и хозрасчёт. К XIX веку они сохранили за собой полицейские функции, превратившись в некий гибрид американских шерифов и советских народных дружинников.

В каждом неаполитанском квартале имелся так называемый guappo, который следил за соблюдением общественного порядка, приходил на помощь жителям, в случае если им угрожали залётные бандиты, и разрешал конфликты. На должность его никто не выбирал. Для самоназначения на пост достаточно было обладать решительным характером и мастерски владеть ножом. В благодарность же за труды — обитатели квартала позволяли ему взимать дань с организаторов азартных игр. Хотя «позволяли» — не слишком подходящее слово. Кто б их, обитателей, вообще спрашивал? Неаполь, однако, — город большой и полный лиходеев всех мастей. А посему торговцы и ремесленники по собственной инициативе несли участковому каморристу трудовые дукаты, за защиту и протекцию.

«Большой город». Вот ключевое словосочетание для понимания феномена Каморры. Если, скажем, сицилийская мафия — явление изначально сельское, закрытое семейное предприятие, не нуждающееся в рекламе и внимании посторонних, то чтобы преуспеть в подобного рода делах в городе, с его высокой плотностью населения и постоянно меняющимися лицами, нужно быть заметным, нужно быть на виду.

Роскошное одеяние guappo — не только дань моде. Но и спецодежда, костюм супергероя. Ведь если ты будешь выглядеть как обычный человек, — вдруг кто-то по незнанию или ошибке тебя оскорбит? Незадачливого горемыку придётся без промедления убить. Нельзя сказать, что эта печальная необходимость каморриста хоть сколько-нибудь смутила бы. Он с большим удовольствием брался за нож. Даже процедура вступления в Bella Società Riformata, созданное в 1820 году подобие профсоюза guappo, предполагала банкет, а затем — ритуальную дуэль на холодном оружии. В этом смысле они копировали замашки дворянства, полагая, что шпаги и ножи — выбор мастеров. Но что если потенциальный покойник сам окажется незнакомым каморристом из соседнего района? Возникнут лишние проблемы и сложности. Избежать их, вероятно, позволил бы нагрудный значок «Хочешь умереть? Спроси меня как!» Увы, но подавляющее большинство неаполитанцев совершенно не умело читать.

В общем, всех всё устраивало. Бедняки, которыми и являлось всё население за исключением аристократии, — обретали чувство защищённости и уверенности в завтрашнем дне; каморристы получали от бедняков деньги, по их собственному выражению: cacciavano l’oro dai pidocchi — добывали золото из вшей; королевская династия Бурбонов — имела возможность освободить полицию от выполнения скучных обязанностей по поддержанию общественного порядка, направив её усилия в гораздо более полезное русло: политический сыск.

Бурбонам было чего опасаться. Королевство обеих Сицилий стояло на пороге катастрофы. Уже недалёк был день, когда его границы пересечёт воинство Красного дьявола. День, в который мафия и политика впервые с интересом взглянут друг на друга. День рождения современной Италии.

Звучит странно, но Италия — едва ли не самое молодое государство в Западной Европе. Ещё каких-то сто семьдесят лет тому назад его попросту не существовало на карте.

Итальянцы — были. Итальянская культура — имелась. Даже итальянский язык Данте Алигьери уже изобрёл, хотя в 1861 году говорили на нём, по разным оценкам, от двух с половиной до десяти процентов обитателей Апеннинского полуострова. А вот с итальянским государством дела обстояли из рук вон плохо. Территория будущей страны представляла собой мешанину из квази— и полунезависимых королевств и герцогств под австрийским, французским и испанским протекторатом.